А Бог молчит. За тяжкий грех,
За то, что в Боге усомнились,
Он наказал любовью всех,
Чтоб в муках верить научились.
(А.Малинин)
Что есть безумие? Наказание ли это за наши прегрешения, или же благо ниспосланное нам богами во исцеление наших истерзанных невзгодами и напастями душ? Безумцам гораздо проще жить, они свободны в своем безумии. Они творят, только то, что диктует им, их воспаленное сознание. Они всегда были, есть и будут изгоями, просящими подаяния в городах и селах, бредущие незнамо куда по пустынным дорогам. Или же, они видят то, чего не видим мы? Может это мы все безумцы, гоняющиеся за призрачными мечтами, сражающиеся за земли, которые все равно, никогда не будут принадлежать нам всецело и всеедино? Распыляющие свои жизни и свои смерти в безумной гонке за обогащением, за набиванием карманов монетами а желудок пищей? На столько ли безумны безумцы? Неужели нужен какой-то повод, чтобы просто брести по дороге, ни на кого не обращая внимания? Неужели столь необходимо вырезать целые стада жучков, паучков и прочей живности населяющей наш мир, в надежде найти в их внутренностях хоть мало-мальски ценные вещи? Почему так необходимо бороться за новые, более крепкие доспехи, за более мощное оружие? Для чего тревожить стражей подземелий и Святых Залов? Зачем вообще все идет именно так, как идет в данные момент? Может именно у безумцев, мы найдем когда-нибудь ответы на эти вопросы?
Я стоял на коленях, на холодных плитах куба судьбы и кричал, ревел во все горло, хрипел, рвал шерсть на голове, бил себя лапами по морде, не щадя ни латных перчаток, и собственной плоти. Я был на грани безумия, а был готов сорваться, отдать себя в манящие сети такого, как тогда казалось, спасительного сумасшествия. И только одна мысль удерживала меня на краю пропасти, мысль о ней, о Ли, которую я только что так нещадно убил. Пусть это тренировка, но одна мысль о том, что я позволил себе подобное по отношении к свое любимой, все больше и больше сталкивала меня в бездонную пропасть безумия. Так я и балансировал на острие ножа, цепляясь то за одну, то за другую мысли, пытаясь держать равновесие, и все-таки склонить свой центр тяжести в сторону от такой манящей и такой пугающей пропасти. Сколько продолжалось мое самобичевание, точно не помню. Сознание и чувство реальности возвращалось постепенно, словно терпящий бедствие моряк, во время шторма, оно то всплывало, чтобы глотнуть свежего воздуха, то вновь погружалось в пучину мыслей под собственной тяжестью. Как жаль что тигры не умеют плакать, со слезами выходит вся ненависть, вся горечь, все обиды, но для меня, это недоступно. Насколько бы было проще выплакать всю ту боль, которая накопилась во мне за все это время, но не могу. Сознание окончательно вернулось лишь с первыми ударами чего-то металлического о мои доспехи. Что именно ударяет в меня, я понял сразу, это чужие клинки кромсали мое тело. Чьи, это меня совершенно не интересовало. Бей невидимый мною соперник, бей меня, я заслужил это. Можно было конечно встать, дать отпор, или просто открыть портал в первую комнату куба. Но я не хотел даже шевелиться. С закрытыми глазами боль с каждым ударом воспринималась все острее и острее. Принялся за работу «Золотой идол», добавляя к боли от образовывающихся ран, боль от ран затягиваемых им. Я так и стоял на коленях, воспринимая каждый удар, каждый огненный всполох на срастающейся вновь и вновь шкуре, как заслуженное наказание за то что посмел сделать.
Эпилогом этого спектакля все новой и новой боли, когда даже мысли перестают ворочаться и кричат только об одно: - «Довольно, Хватит, Больше терпеть это невозможно», стало мягкое касание, как тогда казалось уже безжизненного тела, холодных плит первой комнаты куба. Я не слышал, да и не хотел слышать победных криков моего «убийцы». Я лежал на холодных плитах, слушал крики бегающего мимо меня народа, ощущал на себе взгляды непонимания, а порой и отвращения. Некоторые из пробегавших мимо наступали мне то на лапу, то на хвост, заставляя каждый раз вздрагивать. Но на душе было спокойно и тихо, я сделал то, зачем сюда пришел. Я убил Лиафел, и понес за это, заслуженное наказание. Так хорошо мне, как сейчас, лежащему на грязном полу первой комнаты куба, наполненной гомоном толпы и смрадом этого места, не было очень давно.
Как же в тот момент было приятно изображать из себя половую тряпку, не отвечающую ни за что и не перед кем. Но сколь долго веревочке не виться, конец всегда будет. Необходимо было вставать и продолжать операцию. Я был уверен, что Ност и Тисл ведут Миру по комнатам куба, это пожалуй единственное, в чем я был сейчас уверен. Теперь дело оставалось за малым, выманить Ли в безлюдное место, а затем похитить. С трудом оторвав себя от пола, это оказалось гораздо труднее, нежели раньше, я стал протискиваться к выходу из куба судьбы. Телепорт открывает портал, огромный, но безобидный волчонок опять, как и всегда ранее, тянет мордочку ко мне, ему так хочется ласки, хочется поиграть, попрыгать побегать, порезвиться, но, как и все мы, он привязан к этому проклятому месту, и будет нести свою ношу до скончания века. Я как-то раньше не обращал внимания на его попытки вырваться из его «тюрьмы», попытки обратить на себя внимание. Я треплю «малыша» за огромным ухом, тот издает почти мурлыкающе звуки, ему дико приятно, а рядом открываются все новые и новые порталы выпуская возвращающихся из куба людей, сидов, зооморфов. Им все равно, они давно окаменели сердцами, они не видят, точнее не хотят видеть, что они все, так же как и этот бедняга, привязаны, закованы в кандалы, у каждого из них своя темница. Но эту темницу не обозреть взглядом, не почувствовать путы на руках и ногах, эти веревки и прутья в их душах, очерствевших, невидящих света душах. Доспехи, оружие, деньги, кланы, могущество, власть, земли, вот что движет большинством разумных существ, населяющих этот мир. И разве достойны они жизни под этим солнцем, разве они достойны любви, ревности, ненависти, всех великих чувств, подаренных нам богами? Вот они, бегут куда-то, все исполненные важности, с напускной бравадой на гордых и важных лицах? Для чего, чтобы в итоге стать горсткой пепла, или скелетом на поле брани, парой лестных слов в воспоминаниях? Глупо. Жизнь ради самой жизни смысла не несет. Жить надо для кого-то, иначе жизнь теряет всякий свой смысл. И я могу сказать про себя, что я живу, живу лишь ради одного, точнее одной, ради нее, ради моей Лиафел.
Оторвав руку от мохнатой головы огромного «малыша» я взглянул на передатчик, красная лампочка мигала, обозначая новое сообщение. Читать его нисколечко не хотелось. Сейчас не хотелось ничего, только одного, упасть перед Ли на колени и молить ее о прощении за недавно случившееся. Что ждет меня теперь, когда я убил ее?
- «Мастер, мы уже на полпути к прохождению Куба. Поторопись.»
Вот и закончилась «минутная слабость» несчастного тигра. Сколь не глубоки мои душевные терзания, метания и порывы, но необходимо продолжать. Продолжать ту игру, которую я затеял давным-давно. Игру в жизнь, способную искалечить не только меня, но и множество других жизней, и все ради одной единственной цели, и цель эта оправдывает все средства и все жертвы, ибо цель эта – Любовь! И как говорил герой старинной сказки «Когда-нибудь, все мы должны понять, что ненависть разрушает, созидает только любовь! Только любовь»…
Пальцы сами тянуться к передатчику, на экране появляются слова, я еще не понимаю их смысла, но знаю, скоро эти слова приведут меня к моей Ли, моей любимой.
- «Мира у меня. Если она тебе нужна, приходи и забирай. Я в Поселке у моста. Приведешь с собой своего крылатого друга – встреча не состоится. Элвин»…
|
